| Статистика |
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0 |
|
Большая Кавказская Война-1
Ни одно из приобретений, сделанных российской империей за время ее существования, не стоило государству стольких усилий и жертв, сколько их потребовал Кавказ для окончательного упрочения в нем российского владычества. Почти в течение целого века приковывал он к себе внимание русского народа, представляясь страной, где вечно кипит война, куда уходили войска за войсками, и мало кто возвращался назад. И народ охарактеризовал эту территорию мрака и кровопролития именем "погибельного Кавказа". Но многочисленностью жертв и создалось по выражению Виссариона Белинского, "родство России с этим краем, купленным драгоценной кровью сынов ее и подвигов ее героев". И действительно, едва ли найдется в святой Руси много дворянских фамилий, не вошедших в длинный список имен, отдавших в разные времена Кавказу свои силы, способности и даже жизнь.
Пролог
Эта тяжелая борьба не была случайным явлением только прошлого века.
Еще на заре русской государственной жизни начала проторяться та дорога, по которой лишь спустя много веков российское государство пришло, наконец, к полному обладанию Кавказом. Войны Олега с хазарами, походы Святослава на Кавказ, где он "ясы победи и касоги и приведе их к Кыеву", наконец, существование уже в начале XI века русского удела в преддвериях Кавказа - в Тмутаракани (Тамани), доставшегося после Владимира сыну его Мстиславу - все это свидетельствует о давних еще сношениях Руси с Кавказом. Но нахлынувшая затем в начале XIII века волна монгольского нашествия стала на пути естественного роста России к югу.
Два века томилась Русь в цепях монгольского ига бессильная, забытая, но крепкая в вере святой и постепенно сплачивавшаяся внутри в идее единодержавия. И, как ее богатырь Илья Муромец, встав, разорвала сковывавшие ее цепи и полилась ответной народной волной за исчезавшими перед ее светлым ликом монголами. Не прошло и полусотни лет, как Россия уже стояла твердой ногой у подножья Кавказа - на Тереке, где гребенские казаки образовали живой щит, за которым развивалась русская гражданственность.
Закончившееся вслед затем покорение Иваном Грозным царств Казанского и Астраханского раздвинуло государственные границы российского государства до Каспийского моря. Россия вошла в соприкосновение с целым миром племен, обитавшим вокруг Каспия. Москва вновь встретилась с народонаселением Северного Кавказа. Угнетаемые татарами астраханскими, крымскими и, главным образом, турками и персиянами, народы эти, в числе коих многие исповедывали христианскую религию, видели в новых победоносных пришельцах с севера своих избавителей и добровольно стали переходить к защите Белого Царя.
Грозный царь Иван Васильевич не мог не откликнуться на эти призывы. Высокая обязанность защитника православных христиан в борьбе с неверными глубоко коренилась в сознание московских царей как наследников восточных римских императоров. К тому же помощь, о которой молили христианские народы Кавказа, обещала Москве и немаловажные выгоды. Но юному, еще не окрепшему государству российскому была еще не под силу борьба в недрах Кавказа с такими могущественными по тому времени противниками, как персияне и турки.
Потерпев две крупные неудачи в походах московских воевод - Хворостина в 1594 г. и Бутурлина в 1605 гг. - Россия снова отошла к Волге. На кавказском рубеже остались лишь терские казаки, которые в течение целого века, вплоть до Петра Великого, не только самостоятельно отстаивали свою самобытность, но и служили передовыми постами русского народа, поддерживая связь Москвы с Кавказом, пока государство, обессиленное внутри смутным временем, боролось за свою независимость против западных соседей.
Гениальный преобразователь Петр Великий ясно понимал значение Каспийского моря, как кратчайшего водного пути в недра Азии, где России предстояла широкая задача - разбудить дремлющий Восток и стать посредницей между ним и культурным Западом.
Воплотив в себя идеалы и стремления русского народа, Петр, с обычной ему решимостью, властной рукой повел Россию по берегам Каспия, дав ей не только Дербент и Баку, но даже и приморские провинции северной Персии: Гилян, Мазандеран и Астрабад.
Но ближайшие преемники Петра не оценили важности сделанных им приобретений. Они уклонились от жертв, которых требовало удержание новых владений. Последователи Петра отказались от его завоеваний, так что в первое десятилетие после смерти великого императора дело его на Кавказе было добровольно разрушено приемниками до основания. Уже в 1735 г. Терек снова сделался границей российского государства, как за 12 лет перед этим.
Гениальная наследница заветов Петра - Екатерина II снова обратила внимание на далекий край, куда стремился ее великий предшественник, и в течение своего царствования присоединила Крым, Кабарду и перенесла границу российского государства на Кубань. По ее повелению, сюда, к подножью Кавказа, были переселены сыны Запорожские, Волги и Дона служить старому уряду вере святой, православному русскому народу и царю-батюшке. Прочной гранью русской земли протянулись станицы Черноморских, Кубанских и Терских казаков от Черного моря до Каспийского, а впереди:
"Вершины цепи снеговой
Светло-лиловою стеной,
На чистом небе рисовались:
И между ними, прервав тучи,
Стоял всех выше головой
Казбек, Кавказа царь могучий
В чалме и ризе парчевой".
Что было делать дальше? Оставаться ли перед этой заоблачной стеной и добровольно предоставить лежащие за ней христианские страны соперничеству Турции и Персии? Отказаться от господства на морях Каспийском и Черном, тем самым обречь этим прилежащие к ним области государства российского - весь юг России на тревожное существование? Отстранится от влияния на судьбу Закавказья, дать тем самым возможность политическим соперникам России обратить его в грозную твердыню, которая навсегда закрыла бы Москве выход из степей южной России и остановила бы дальнейший рост наш в Азии.
Или наоборот, - смело перешагнув:
"Через те скалы,
Где носились лишь туманы
Да парили орлы", прочно утвердиться в лежащих за этой гранью странах, обратив моря, омывающие Кавказский перешеек, в российские внутренние озера и, пользуясь господством на них, не только обеспечить развитие богатого юга России, но и приобрести возможность оказывать решительное влияние на судьбу всей Передней Азии, а с ней и всего Востока.
Короче: останавливаясь у подножья Кавказского хребта, Москва добровольно замыкала судьбы России в узкие границы Дона и Волги. Перешагнув же через эту грань, - на российском политическом горизонте открывался весь древний Восток.
Перейти Кавказский хребет Москву побуждало и движение, давно уже подготавливавшееся по ту сторону его. Христианские народы Закавказья, имевшие свою тысячелетнюю историю, изнемогали в борьбе с исламом. Стоя на краю окончательной гибели, в отчаянии простирали к Москве руки с мольбой о спасении.
Царство Грузинское, разоренное Ага-Магомет-шахом, было совершенно бессильно оказать сопротивление снова готовившемуся вторжению персиян. Наследник царя Ираклия II - царь Георгий XII настойчиво просил российской помощи и предложил свое и всего грузинского народа подданство.
Разрозненные силы некогда существовавшего армянского царства, рассеянные в обширных пределах турецкой и персидской империй, давно уже обращали свои взоры на Россию. Еще в 1729 г. армяне писали: "ныне мы всем армянским собранием просим и припадаем к ногам Императорского Величества о всемилостивейшем заступлении и о вспоможении, дабы нас не предать в турецкие руки, понеже мы все на его Императорское Величество уповаем".
 Сознавая нравственный долг подать помощь христианским народам Закавказья, видевшим в России последнюю надежду, и повинуясь интересам государственным, Москва смело двинулась через Кавказский хребет.
26 ноября 1799 г., при колокольном звоне и радостных ликованиях грузинских царя и народа, русские войска, как давно ожидаемые избавители, торжественно вошли в столицу Грузии - в Тифлис.
Подобно мифологическому Гераклу, который избавил владевшего божественным огнем Прометея от когтей терзавшего его орла, - Россия освободила народы, просвещенные светом божественного учения, от тяжкого гнета теснивших их мусульман.
Останавливаясь на этом отрадном событии и оглядываясь на путь, пройденный нашим отечеством в продолжение тысячелетней его истории, мы с радостью можем припомнить, что многие другие, соседние и дальние, оседлые и кочевые народы, оценив благотворность русской власти, добровольно меняли свое независимое существование на подчинение русским царям и покровительство русского народа.
Само государство российское сплотилось из хаоса удельной раздробленности стихийным тяготением русских народностей к солнцу самодержавия, засиявшему над благословенной Москвой. Под могучую руку московских царей стали добровольно переходить не только области мирных пахарей, промысловых и торговых людей, но и свободолюбивые порубежные вольницы.
Важнейшая из них - украинская. В годину тяжелой борьбы с надвигавшимся на нее латинством, Украина единодушно решила в 1654 г. в Переяславле: "Волим под царя восточного, православного. Да укрепит нас Господь Бог под его царской рукой!". И буйные казацкие головы покорно приникли под сень трона тишайшего царя Алексея Михайловича.
Когда же самодержавная власть сделалась краеугольным камнем русской государственности, и победные русские знамена появились на рубеже Средней Азии, то ближе узнавшие нас киргизы Малой, Средней, а затем и Большой орды добровольно приняли наше подданство (1732 и 1793 гг.).
Наконец, в 1884 г. России отдались мервские туркмены, - и благодетельный покров русского царя простерся до Тихого океана и предгорий Гиндукуша.
Перейдя в Закавказье, Россия тем самым вступила на поприще продолжительной, упорной борьбы за окончательное упрочение нашего владычества на Кавказском перешейке. Предстояло не только вытеснить отсюда турок и персиян, соперничавших с Москвой за обладание Кавказом, но и подчинить себе свободолюбивых, воинственных, никогда и ни пред кем не преклонявшихся горцев Кавказского Хребта.
Более полувека непрерывно велась эта эпическая борьба, стоившая России многих жертв и ознаменовавшаяся бесчисленными проявлениями высокого героизма русского народа.
Теперь, стоя твердой ногой на мосту, переброшенном с русского берега в сердце Азии, мы сможем с уверенностью взирать в даль, где дряхлеющие под знойным солнцем юга народы жаждут прохладной тени русского скипетра.
Истекшее столетие со дня присоединения Грузии и начало вызванной этим продолжительной борьбы за упрочение российского владычества на Кавказе, при отсутствии труда, обнимающего историю прошлого столетия этой страны, побудило в 1899 г. запечатлеть эту упорную, кровавую борьбу в памяти народа, составлением исторического труда, в котором систематически, исключительно на основании документальных данных, с летописной точностью, освященной по возможности языком тогдашних деятелей, была бы изложена краткая история наших кавказских войн XIX столетия за обладание Кавказом, как в горах его, так равно с персиянами и турками.
Вместе с тем возникло желание показать ход постепенного развития гражданского управления Кавказом за весь период владычества нашего до наших дней. Дать вполне верную и правдивую картину состояния Кавказского края во всех отношениях во время присоединения Грузии к России, и чем стал Кавказ после столетней жизни его под скипетром русских монархов. Показать, сколько принесено жертв, сколько пролито крови и положено трудов на умиротворение страны, чтобы вывести народы Кавказа на путь широкого развития и благоденствия.
Грузия присоединяется к России
Во второй половине 1800 г. состояние здоровья царя Георгия стало внушать самые серьезные опасения. В ожидании скорой кончины царя мачеха его, царица Дарья, многочисленные братья и сыновья готовились к ожесточенной борьбе за право престолонаследия.
Раздоры в грузинском царском доме начались с тех пор, как царь Ираклий II вступил в третий брак с Дарьей Георгиевной, дочерью владетеля Мингрелии. Честолюбивая и властная царица направила все усилия к укреплению престолонаследия за своим потомством, минуя царевича Георгия, сына Ираклия от второго брака. В 1794 г. интриги царицы Дарьи, управлявшей всеми делами за престарелого царя, увенчались успехом - она заставила Ираклия подписать акт, в силу которого наследником престола признавался Георгий, но затем царство переходило не к старшему его сыну Давиду, а к братьям, сыновьям царицы Дарьи, по порядку их старшинства. Ираклий вполне сознавал несправедливость и лживость и опасность такого отступления от обычного в Грузии порядка престолонаследия, но не имел силы противиться настояниям своей супруги и ее многочисленных родственников и приверженцев.
Ираклий II, царь карталинский и кахетинский, скончался в Телави 11 января 1798 г., на 83-м году от рождения. Георгий не присутствовал при кончине отца. После персидского нашествия на Грузию в 1796 г. царевич, по проискам царицы Дарьи, был отправлен в Тифлис, под предлогом забот о восстановлении города из развалин и водворении порядка в опустошенной стране.
Пользуясь его отсутствием, царица Дарья рассчитывала сохранить власть в своих руках. Но попытка не удалась. Известие о смерти царя застало Георгия в Казахе, среди преданного ему татарского населения. Он немедленно привел их к присяге и сопровождавших его грузинских сановников. Некоторые из них принадлежали к лагерю царицы, но не посмели противоречить в виду вооруженных агаларов, окружавших Георгия.
Борчалинцы и карталины также признали его в царском достоинстве. Заручившись таким образом присягой главных провинций, Георгий отправился в Телави. Там уже знали о произошедшем в Kазахе, Борчале и Карталинии. Приверженцы Дарьи и ее сыновья признали на этот раз свое дело проигранным.
После недолгих колебаний она подписала утвердительный лист, успев, однако, склонить Георгия к признанию силы акта 1794 г. и порядка престолонаследия после его смерти.
Положение страны и ее населения было самое бедственное и безнадежное. Можно сказать, что в последние годы жизни Ираклия грузинское царство существовало только по имени, так как в нем не было ни единства власти, ни порядка, ни правильно действующего государственного механизма. Персидское нашествие 1796 г. опустошило страну и лишило ее значительной части населения.
Ага-Магомет-шах, возвращаясь в Персию, увел из Грузии до десяти тысяч жителей. "Соседи наши, персияне, - писал Георгий в 1798 г. - так нас рассеяли в прошедших годах, что и поныне наши подданные и мы друг друга сыскать не можем". Чума и голод свирепствовали во всем крае, унося множество жертв.
Турки из Ахалцыха и лезгины из Дагестана посылали в Грузию шайки хищников для грабежа и захвата пленных. Базары в Ахалцыхе, Aнaпе и Энзели были переполнены грузинскими невольниками. Еще царь Ираклий, желая обеспечить Грузию от лезгинских набегов, обязался платить Омар-хану аварскому, под видом подарка, ежегодную дань в размере 5 тыс. руб. Но платеж этот не мешал хищникам рыскать по стране и уводить ежегодно в плен 200-300 семейств. Ираклий и после него Георгий не имели средств или, быть может, не смели наказывать грабителей.
Ираклий боялся еще худших бедствий, а Георгий, опасаясь своих мятежных братьев, содержал на жаловании, для собственной защиты, до 7 тыс. лезгин и волею-неволею должен был смотреть сквозь пальцы на их бесчинства даже в самом Тифлисе.
Край опустел и одичал. Жители, не находя защиты в правительстве, гонимые голодом и моровою язвою, разоряемые лезгинами и непосильными поборами собственных князей, покидали родину и искали спасения в соседних странах. До 1785 г. в Грузии числилось 61 тыс. семейств, в 1801 г., после присоединения царства к России, их было едва 35 тыс.
Трудно сказать, кто больше в то время разорял страну - свои или чужие. Доходов царства не хватало для удовлетворения потребностей обширной царской семьи. Ираклий, единственно по праву неограниченного самовластия, отнимал родовые вотчины у князей и дворян и отдавал их своим детям. По мере уменьшения численности населения, положение крестьян, остававшихся на месте, делалось невыносимее, так как им одним приходилось нести все бремя налогов. "Всякий царевич, всякая царица, царевна, каждый родственник царский мог давать от себя так называемый барат (указ) на отнятие у купца, у крестьянина того, что у него есть лучшее, и власть царская, поколебавшись в своем основании, едва примечала таковые насилия, а того меньше принимала меры к их истреблению.
Георгий вступил на престол в возрасте 49-ти лет. В молодости кипел он воинским духом и обратил на себя особое внимание во время похода Ираклия под Эривань. Но с годами он отяжелел и умом и телом, и предался склонности своей к бездеятельной жизни и к набожным беседам с духовными лицами.
Грузинский летописец превозносит его религиозность, покровительство вдовам и сиротам, беспристрастие в делах управления и суда. Но одних этих высоких качеств было недостаточно для спасения Грузии. Если царство держалось еще, если турки, персияне и лезгины не разделили его по частям между собою, то причина этого лежала не внутри Грузии, а далеко на севере: и Персия, и Турция хорошо знали, что им придется иметь дело не с одним слабым Георгием, но и с русским правительством.
Между тем император Павел не спешил признать Георгия в царском достоинстве и оказать Грузии военную помощь, обещанную георгиевским трактатом 1783 г. Тщетно царь Георгий, через посланника своего в Петербурге, князя Герсевана Чавчавадзе, умолял о присылке к нему русского войска, об утверждении его в достоинстве царя и о признании сына его Давида наследником престола. В Петербурге, по-видимому, не имели точных сведений о состоянии дел в Грузии и потому пожалование ему инвеституры ставили в зависимость от поведения его относительно Персии.
В действительности, положение Георгия было таково, что ему приходилось или добровольно отказаться от царства, или предаться тому, кто предложил бы существенную помощь и поддержку колеблющемуся грузинскому престолу.
"Не безызвестна вам пословица грузинская. - писал царевич Давид князю Г. Чавчавдзе 3 февраля 1799 г., - что всякие дела должны быть в свое время употребляемы, в другом случае они не заслуживают внимания; нашему царству не соответствую теперь дела, водимые прением".
В 1798 г. правитель Персии Баба-хан, принявший впоследствии титул шаха и имя Фет-Али, предложил царю Георгию свое покровительство, обещая дать ему в управление Шеки, Ширвань, Ганжу и Эривань. Предложение последовало в такой форме, что Георгий не мог уклониться от прямого ответа, если не желал повторения всех ужасов персидского вторжения.
По его приказанию царевич Давид написал князю Г. Чавчавадзе отчаянное письмо, которое открыло, наконец, петербургскому кабинету глаза на истинное положение Грузии. Надо было спешить, если не желали надолго, а, может быть, и навсегда, утратить влияние на дела Закавказья.
Рескриптом от 23 февраля 1799 г. император Павел повелел отправить в Грузию один егерский полк. Вместе с тем, на основании третьей статьи трактата 1783 г., императорской грамотой от 18 апреля 1799 г. Георгий был утвержден в царском достоинстве, а старший сын его Давид признан наследником грузинского престола.
Таким образом, заветное желание Георгия исполнилось - преемство престола утверждено в его нисходящем потомстве. Но царица Дарья и ее сыновья не отказались от надежды добиться восстановления порядка престолонаследия, указанного царем Ираклием.
Вскоре Георгий убедился, что столь желанная им утвердительная грамота не примирила его противников с совершившимся фактом. Напротив - она побудила их к более энергичным действиям. Царица Дарья и ее сыновья - Юлон, Вахтанг и особенно Александр - стали к царю в явно враждебные отношения и открыто готовились к сопротивлению.
Усиливавшаяся со дня на день болезнь отняла у Георгия всякую энергию. Сознавая опасность своего положения, он решился передать царство грузинское в полное подданство России.
Намерение он это держал в величайшей тайне и ждал случая для сообщения его в Петербург. Случай такой представился после получения утвердительной грамоты. Под видом принесения благодарности императору за утверждение на царстве, Георгий снарядил к высочайшему двору особое посольство, которому и доверил привести в исполнение свое тайное желание.
Посольство состояло из князей Герсевана Чавчавадзе, Георгия Авалова и Елеазара Палавандова. Данное им царем Георгием полномочие предоставляло, как всем вместе, так и каждому порознь "утверждать и подписывать" акты, какие они признают нужными постановить с русским правительством.
Посольство покинуло Тифлис 18 января 1800 г., но было задержано генералом Кноррингом на Кавказской линии и отправлено им из Моздока только в конце апреля (всеподданнейший рапорт Кнорринга от 28 января 1800 г.).
В таком положении были дела, когда царь Георгий, удрученный болезнью, с нетерпением ждал из Петербурга известий о действиях своего посольства.
Бедственное положение Грузии было хорошо известно генералу Кноррингу, командовавшему войсками на Кавказской линии. Предвидя, что полки Гулякова и Лазарева (полк Гулякова, по повелению императора Павла, прибыл в Тифлис 23 сентября 1800 г.), находившиеся в Грузии, могут быть так или иначе вовлечены в борьбу царевичей за наследство, он счел своим долгом заблаговременно испросить инструкцию на случай кончины царя Георгия.
Император Павел, по-видимому, не находил в ту минуту необходимым и полезным вмешательство России в дела Грузии. Рескриптом от 29 октября 1800 г. он повелел Кноррингу, в случае возникновения междоусобий после смерти царя Георгия, немедленно вывести русские полки из Тифлиса на Кавказскую линию.
|
| Категория: Мои статьи | Добавил: service-safety (24.02.2009)
|
| Просмотров: 951
| Рейтинг: 0.0/0 |
|
|
